Зимние забавы

Особая картина открылась взору за окном. Ослабив ремешки крещенских морозов, отпустив ветра и метели погулять в других краях, Зимушка принялась упражняться в скульптуре малых форм: налепила на каждую веточку снежное покрывало, укутала. А на мохнатые ветки старой ели нахлобучила белые шапки. Елка даже приосанилась от такого наряда и стоит величаво, не шелОхнется.

От белоснежной, отдающей утренней туманной дымкой, красоты, душу наполняет умиротворение и блаженство. Хочется достать бальное платье (если бы оно у меня было) и закружиться в плавном вальсе. В голове звучит нежная мелодия, тело выполняет движения, в сердце кружатся светлячки в парах с солнечными зайчиками – красота…

Настроение кружится вихрем и закидывает меня в зимний день моей юности – тринадцатилетним подростком я любила скатиться с высокой горки во дворе вместе с ватагой друзей.

Дворы наши не были окультурены яркими домиками, лесенками и прочими современными изысками, но они хранили заботу рук родителей в виде добротных качелей, на доску которых могло усаживаться сразу несколько желающих, а зимой родители тратили половину своего выходного дня, чтобы собрать побольше снега и утрамбовать его в высоченную горку.

Горка поверху заливалась холодной водой, которую мы таскали в ведрах из квартир первых этажей.  В это время мы были похожи на вереницу муравьев, таскающих друг за другом добычу, которая норовила выплескиваться. Это самодельное коллективное сооружение было немного корявым, но разве это было важно, если в ее несовершенстве были и твои усилия.

И скользить на ней получалось с ветерком, который обжигал лицо, закидывал снежинки в нос и вышибал слезу. А еще невидимой кистью раскрашивал щеки в пунцовый цвет.

на лице видны ссадины

Случались и травмы. Досталось как-то и мне: успела я выскочить на площадку горки первой и не скатилась сразу, а стала придерживать остальных, чтобы собрать толпу побольше и скатиться большой кучей. Причем азарт подсказал проехаться стоя, балансируя руками и ногами.

Поехали. Восторг переполнял душу, но внимание ослабло, а горка-то была не идеально ровная, были на ней и впадины, которые не так просто объехать, стоя на ногах, да еще когда сзади напирает куча других тел.

Вот и я не удержала толпу, не удержалась сама и грохнулась, причем, лицом вниз, и вся толпа ребятни свалилась на меня, прокатив лицом по ледяной доске. Конечно, было больно: ссадины на носу и щеке оставили свой след и дали повод отцу для наказания. Но при этом хранится и чувство гордости за свою смелость.

Катание с горки мы чередовали с игрой в снежки и снежные баталии, а пацаны катались на странных сооружениях, согнутых сильными руками отцов. Звались эти катательные аппараты «рогульки», поскольку были чем-то похожи на козьи рожки.

После того, как начинало темнеть и из форточек доносились призывы родителей: «Васька, живо домой!  Лена, домой» мы собирались возле подъезда, обмахивали друг другу спины веником (всегда стоял возле нижней ступеньки лестницы – видимо, для этих целей), потом отдирали сосульки и снежные катышки со штанов, рукавичек, шарфов, чтобы дома меньше досталось за то, что «опять вся угваздалась, к утру не высохнет, как в школу пойдешь? Марш ужинать, опять, небось, не ела ничего весь день?».

Проглотить  любимые макароны с поджаренной золотистой корочкой, запивая молоком из граненого стакана, и потирая еще горящие после мороза щеки, забраться в постель прямо в кофте и колготках – чтобы согреть ее.

Мама была очень добросовестной хозяйкой, к тому же, как зав.детсадом, помнила о санитарных нормах, потому постельное белье не только стирала, но и кипятила, а потом крахмалила. После этого простыни, наволочки и пододеяльники становились хрустящими и скользкими, не живыми.

А зимой они еще и холод на себе хранили. Эта корочка размягчалась только дня через три, к четвергу постель становилась «родной» — мягкой и теплой. А в начале недели лечь в нее голым телом было очень неприятно, вот я и придумала такую хитрость: залезала в одежде, укрывалась с головой и начинала дышать, чтобы создать внутри теплое облако, которое согреет постельное белье. А потом там же стягивала с себя колготы и выкидывала их наружу, туда же следовала остальная одежда.

И вот сейчас я стою возле окна, из приоткрытой форточки тянет тонкой струйкой морозная прохлада, ласково касаясь моих щек, хранящих ту далекую морозную память.
А не пойти ли прокатиться с горки?:))