Городецкий август

Август вызывает противоречивые чувства. С одной стороны – ты еще на каникулах и свободна, но память уже звенит звоночком, рассыпающим свои звуки по гулким коридорам школы. И это  напоминание, это предчувствие неотвратимости делает краски августа еще ярче и вкуснее.

Ты зависаешь на временных качелях и непонятные чувства окутывают тебя, подобно пелене тумана: еще тянет играть и резвиться, но уже надвигается ощущение, что поезд приближается к конечной станции «Надо, должна»  и пора будет выходить и менять всё: нарядные сарафанчики на темное школьное платье с траурным фартуком, легкие сандалики на тяжелые туфли, а потом ботинки. Свободно порхающие ладошки скоро будут заняты портфелем и сумкой со сменкой.

Эти картинки проносятся в голове, как вспышки молнии, сопровождающей тяжелую синюю тучу, захватывающую небосклон. На туче проступает огромная надпись «школа», она угнетает, она создает рамки несвободы, как внезапно обрушившийся ливень загонит всех в дома или укрытия. Грустные мысли.

Но потом солнечный зайчик прыгает тебе на ресницы, скатывается по щекам, животу, замирает на коленке, и ты вспоминаешь, что сейчас  еще август – твое время свободы и радости! И нужно максимально его использовать. Радостный вдох-выдох впускает стайку зайчиков тебе в живот, отчего там начинается веселье и вот уже радость растекается по всему телу: от макушки до кончиков пальцев, оседая там иголочками.

Радость выталкивает с качелей и гонит побегать «просто так», потому что весело жить в августе. Пробежаться так, чтобы волосы развевались, и подол сарафана старался ухватить твои кудряшки, а если случайно встречалась  лужа, то непременно проскочить по ней так, чтобы брызги украсили веснушками ноги.  Добежать до соседского сада и замереть, втягивая аромат уже налитых соком яблок, всматриваться в траву у забора, мечтая найти там спелый плод. А найдя, сразу же вытереть его о подол и немедленно вгрызаться в тугой бок, выдавив тугую струю яблочного сока.

В гостях у бабушки

Услышать бабушкин  призыв к обеду, прибежать, шлепая пятками по горячим ступенькам крыльца, обтереть от песка ноги о половичок. Вымыть руки, стукая по железной ноге рукомойника – обязательный ритуал перед едой. Наспех вытереть ладошки полотенцем, не замечая длинных ручейков, прочертивших  светлые полосы на присыпанных пылью и песком руках. Бабушка это заметит, но промолчит, только вздохнет – то ли с укоризной, то ли с лаской.

Тебе нужно быстренько съесть все, что поставлено перед тобой: тарелка с дымящимся супом, тарелка с макаронами и стаканом топленого молока.  Вкуснятина! Суп похож на золотистое озеро, по которому плывут три корабля – фрикадельки и вокруг еще маленькие оранжевые лодочки- морковки. И как у бабушки получается такой красивый и вкуснющий суп? У мамы он не такой. Наверное, потому, что бабушка готовит еду в настоящей печке и чугунки вытаскивает из огненного жерла длинным ухватом.  А может, она знает какие-то тайные слова, чтобы еда была такой вкусной.. надо бы спросить у нее перед сном.

А макароны… с одного бока они остаются белыми, а второй бочок покрыт золотисто-шоколадной поджаристой корочкой – самая лакомая часть. Макароны горячие, а молоко в стакане холодное и оттого стекло покрылось туманом, а кое-где выступили капельки испарины. Я обязательно рисую что-то на граненом боку стакана, пока есть это дымчатое полотно. Палец, заменяющий карандаш, прочерчивает рисунок, следом за ним к донышку стакана стекает слезинка. Если бабушка это заметит, она не обрадуется, скажет: «Не балуйся, егоза». Кто такая  — «егоза» я не знаю, но меня часто так называют.

Топленое молоко у бабушки получается фантастически вкусным, а уж пенка – просто мечта! Всегда хотелось получить все пенки и умять их, но бабушка снимает их аккуратно ложкой и складывает в блюдце, чтобы потом выдавать порциями. У бабушки крошечная кухонька в таком же крохотном домике. Но столик между двух окошек умещает все, что нужно для обеда, даже не забыта вазочка с цветами: оранжевые ноготки, пара случайно выросших в палисаднике васильков,  уличные ромашки и последние маки, с остатками лепестков и обнажившие свои ребристые головки, больше напоминающие детские погремушки.

Летние забавы

Я уже знала, что когда осыплются все лепестки, головка мака совсем подсохнет и внутри будут шуршать маковые семена. А соседские мальчишки научили делать настоящие маракасы: проделать дырочку, высыпать мак, и затолкать внутрь несколько горошин, тогда погремушка получалась звонкой, вызывая радость у детворы и возмущение у взрослых.

Мы вообще любили устраивать концерты: кто-то стучал на гороховых маракасах, кто-то выбивал ритм на деревянных ложках, в дело шла и стиральная доска – ее ребра выдавали интересные звуки. А уж если находился тот, кто умел играть на самодельной дудочке-свирельке или обученный игре на балалайке – концерт получался славный! Но это бывало редко.

Больше мы развлекались обычными забавами: нарвать лепестков цветов (георгины или астры) и наклеить себе на ногти в виде маникюра. Ну и что, что это держалось не долго? Зато эти краткие минуты ты чувствовала себя настоящей взрослой дамой, важно выхаживающей среди кустов крапивы и репейника, пронося свои растопыренные  пальчики, чтобы всем было видно.

Потом нужно было непременно сделать себе бусы из ягод рябины, тайком утащив большую иголку с толстой ниткой, на которую ягоды нанизывались. Когда игра заканчивалась, «бусы» можно было съедать, морщась от кислоты – ведь ягоды еще не набрали сладости, они возьмут ее у первого заморозка.

А потом устроить соревнования с беготней в казаки-разбойники, для чего нужно найти ровную ветку, обстрогать ее концы и сражаться с кустами чертополоха, сбивая колючки, укутанные паутиной и выгоняя  потревоженных шмелей. Устав от беготни, завалиться на пятачке нескошеной травы, раскинуть руки в стороны, представляя их крыльями, и смотреть на проплывающие высоко вверху облака, чувствуя такую же легкость и готовность взлететь.

Слушать ровное дыхание друзей рядом, увидеть, что кто-то даже заснул от усталости и ласково пригревающего солнышка и вздохнуть счастливо: август! Наблюдать за танцем ласточек и стрижей, притягивающих на своих крылышках прохладу из дальних уголков небосклона.  Зачарованно рассматривать, как смешиваются краски на небе и становятся гуще, будто в голубизну капнули чернила и синева стала темнеть, затягиваясь вечерней поволокой. Солнце сползало к западу – там, похоже, была его спальня. При этом светило приглушало свой свет, осветив напоследок ярким всполохом заката, сказав миру : «до завтра, ждите мой рассвет…».

Лежать становилось прохладно, ближайшие травинки укрылись дымкой мохнатого тумана, который к утру превратится в бусинки росы. Мы поднялись, но еще не побежали — сидели, замерев на перекрестке дня и ночи. С разных сторон улицы раздавались крики с нашими именами – сигналы о завершении игры и возвращении по домам. Не сговариваясь, мы застыли в этом моменте, желая сохранить его в памяти.  Такого больше не будет. Никогда. Будет другой день и вечер, но этот не повторится. Потому он был особенно дорог сейчас – этот августовский момент.

Мои взрослые августы потеряли те краски, они стали иными – иногда задорными, иногда скучными, и всегда слишком «правильными». Спасибо памяти, что она подкидывает эти воспоминания и потому я с особым удовольствием погружаюсь в игры с детьми – радуясь, обновляясь, оживая.