В гости к бабушке

Надо подождать, пока высохнут намокшие глаза.  Рука замерла, не решаясь постучать в узнаваемую дверь бабушкиного домика.  Эй, чего это ты раскисла? Сама уже четырежды бабушка… И в этот момент «я большая» проваливаюсь в свое детское платьице, и вот уже стучу грязным от песка кулачком в дверь, за которой слышится знакомое шарканье бабуси Маруси.

Вернуться в детство

Дверь открывается и я тыкаюсь лицом в ее передник, начинаю рыдать взахлеб.

— «Ты чего это, Натуся? Обидел тебя кто? Ну, это пройдет, пойдем в дом» — уверенной рукой она подталкивает меня в спину и тепло ладони согревает прыгающее сердечко.  Пройдя  сенцы, заходим в домик, к моим ногам сразу же подходит кошка Муся и начинает закручивать свой танец. Что она делала? То ли смахивала пыль с моих коленок,  то ли закручивала ей одной известный мистический оберег, но после такого ритуала по ногам бегали мурашки, перебирались по спине и щекотали за ухом.

Я вытерла ладошкой мокрый нос и бабуся улыбнулась: поди, вымой свои чапайские усы, вояка.
Я бегу к умывальнику, толкаю его ногу вверх и на руки обрушивается поток воды. Смотреть на маленький водопад всегда интересно: как падает вода и рассыпается брызгами, летящими в разные стороны. Но бабуся знает о последствиях в виде мокрой лужи вокруг ведра и сразу напоминает:

— « Не озоруй, да и воду напрасно не лей, таскать-то, знаешь, как нелегко с колонки на коромысле. Иди скорее, самовар уж простыл».

Вытерев наскоро лицо и ладошки (без этого все равно за стол не допустят) я смеюсь:
—  «Это как это он простыл? Простудился, что ли? Кашляет или чихает?» . Уже забыты  прежние обиды, уже представилась забавная картинка самовара с повязанным шарфом – болеющего, простывшего.

— «Ну, простыл, значит, остыл, чуть теплый теперича. Хватит уже болтать, садись». Но на моем привычном табурете, покрытом вязаной сидушкой, уже восседает Муська. Она вообще считает себя главной в доме. Но бабуся грозно говорит ей: «А ну, брысь» и Муська послушно соскакивает. А вот меня она нипочем не послушает, мне приходится спихивать ее, чтобы освободить свое место.

Приятного чаепития

Я сажусь на табурет, бабуся подвигает мне чашку с блюдцем. В чашке дымится чай, тонким облачком кружится над чашкой горячий воздух. Я жду, пока чай остынет, а пока смотрю на свое отражение в самоваре.

Там я совсем не такая, как в зеркале и это интересно: видеть себя разной – как будто у меня появилась еще одна сестричка, которая живет в самоваре. Я морщу нос, и она делает тоже самое… я высовываю язык и она повторяет, но такое кривлянье бабусе не нравится и она говорит: «Не безобразничай за столом, бери вон лучше сахар, пей вприкуску. Сама нальешь чай в блюдечко?»

Предложение заманчивое, только у меня редко получается перелить чай из чашки так аккуратно, всегда остается лужица на столе, которую бабуся молча вытирает тряпочкой и прячет ее на веревочку за печкой.

Русские сладости

На столе стоят сладости: в стеклянной сахарнице лежат кусочки кускового сахара, наколотого специальными щипчиками, еще есть сахар домашний: коричневый, его варит бабушка сама.  А еще есть блюдце с баранками и вазочка со смородиновым вареньем.  Кусковой сахар очень плотный, не такой, как магазинные кубики, что моментально тают во рту.

А эти чуть сероватые кусочки нужно долго перекатывать во рту, и получается маленькое путешествие: сахар прокатывается по горбинке языка, потом проваливается за щеку, прячется под языком в теплой лужице слюны, становится меньше, и только потом бывает приятно добавить изрядную порцию чуть горячего чая и с этой волной проглотить всю сладость. Это я сама придумала такую игру.

И когда я болтаю ногами под столом – это я перекатываю кусочки сахара под языком.  Мне нравится, чтобы ритм языка и болтание ногами совпадал, тогда получался какой-то необычный сидячий танец. Главное, нужно было делать это не слишком активно, чтобы бабуся не заметила.

Душевное тепло

Пить чай из блюдца – это надо было научиться, и у меня не сразу это получалось: сначала были мокрые платья и слезы от горячей жидкости на груди, но желание сидеть вместе со взрослыми и так же втягивать в себя горячий чайный ручеек после нескольких попыток сделалось привычкой.

Когда пьешь чай медленно, а не залпом, то она растекается по всему телу:  наливаются теплом руки, плечи, живот. А потом на носы выступают капельки пота, я рассматриваю их, загнув пальцем нос и скосив глаза, а потом просто вытираю привычным движением руки (или рукава).

После чая бабушка предлагает мне отдохнуть на диванчике в комнате: «чтобы чай улегся».  Мне и самой уже хочется прилечь: глаза слипаются, наверное, от сладкого сахара, попавшего на веки. Я опускаю голову на подушку и представляю, что дяденька Чай у меня в животе тоже «улегся» на бочок, подвернув ноги калачиком.  Я улыбаюсь и засыпаю…

А просыпаюсь я снова во взрослом теле. На душе сейчас тепло, во рту еще есть сладость сахара моего детства, а плечи хранят ласковое прикосновение руки моей бабуси Маруси.