Археология души

Наконец оно наступило. То самое утро, когда за окном струится белоснежная нежность, которая сразу отозвалась словом: «манна небесная». Сразу стало тепло на душе и я пританцовывая отправилась ставить чайник, чтобы усилить торжество момента чашечкой ароматного кофе.

Подмосковная серость изменилась, и с утра осыпают на нас ту самую»манну». Такая нежно-белоснежная пелена укутывает землю… лыжники замерли в низком старте, дожидаясь нужной толщины снежного покрова, а я ничего не жду — благодать уже пришла и уютно расположилась в душе, мурлычет… пытаюсь различить в мелодии слова, складываю их на листе. Пока это россыпь случайностей, но из этой мозаики я уже могу сложить красивый образ, он подмигивает мне, просится на кончик пера (пардон – на пальчик, ударяющий по клавишам).

Поразительно: клавиши рояля и клавиатура компьютера… Оба инструмента заняты в творчестве, только первый издает звуки музыки, а второй – звуки слов, приводящих к музыке в душе. Мысль о том, что я не просто стучу по клавишам, а создаю музыку – мне определенно нравится.

Я вижу слова, разбегающиеся по нотным линиям, которые помнятся из музыкальной школы, затем я начинаю слышать эту музыку, она прекрасна! Слова звучат в моей голове, танцуют мурашками по плечам, вызывая улыбку, и сбегают по ложбинке на груди, ныряют прямо в сердце. Им нет преград, они творят волшебство: меняют настроение, успокаивают сомнения, растапливают грусть, увеличивают радость, распахивают сердце для любви.

Я чувствую их власть и капитулирую с огромной благодарностью: наконец-то! Я так ждала этого.   Я готова стать полотном, нотным станом, мольбертом и художником, музыкантом, скульптором одновременно. Меня восхищает этот мистический процесс: самой создавать из себя картину, романс, балладу. Я достаю из своих глубин звуки, краски, я отсекаю ненужное, вплетаю услышанное, замеченное  – завораживающее действо. Чаро-действо. Талья-искусница… вот она/я  оказывается, какая…

Творить и наблюдать, как меняется отражение в зеркале: прежде огорчавшие морщинки становятся более мягкими и в глазах возвращаются озорные искорки.

Мой персональный сосуд уже не дребезжит, подобно мусорному баку, он звучит, как поющая чаша, и я вибрирую вместе с ним, входя в резонанс очарованности.  А еще он умеет хранить тишину, в которую залетает озорной весенний ветерок, принося пригоршнями запахи клейких листочков и пахнущих изморозью тюльпанов. И тогда вновь начинает звучать мелодия флейты и альпийского рожка. И купол небосклона отражает звуки души и еще мириады других звучаний, а великий Дирижер виртуозно управляет оркестром, используя солнечный диск, как литавры.

Это невероятно красиво и мощно! И отчего-то лучше звучит по ночам, когда затухают суетливые дневные шумы. Ночь рождает больше тишины,  я хочу в нее погружаться, касаясь струнами души, подушечками пальцев, извлекая капельки звуков, отраженных в росе. И насладившись увиденным, услышанным, впитать ее обратно, запечатлеть желанием вернуться сюда ветром или туманом, пролиться дождем или упасть изморозью. Замереть от восторга на откосе в гостях у океана, заблудиться туманными тропами на лесной поляне, присесть с бокалом бургундского в парижском кафе, чтобы соединить вместе все звуки и ощущения, и обронить их словами на бумагу.

Вздрогнуть от голоса рядом, обнаружить мужской силуэт и утонуть в глазах, вобравших в себя небо. То самое, ночное и бесконечное. Распознать в голосе слова, мерцающие искрами на ресницах и оттуда падающие прямо в сердце, что поет надрывно, как цыганская скрипка, вызывая желание запеть в унисон: Ай, нанэ-нанэ-нанэ… и ударить в бубен, оказавшийся в руке так кстати. Тряхнуть кудрями, головой, плечами и не сдерживать себя в желании танцевать, памятуя, что если придется выбирать, то лучше умереть в расцвете своего желания жить, чем влачить существование до того, что уже самой захочется умереть.

Но, только если уже успела прожить сразу несколько ярких жизней. А сколько же жизней прожила я сама?  Вопрос, заставивший меня сесть за книгу воспоминаний в полной убежденности, что я смогу обнаружить множество ярких моментов, доселе похороненных под паутиной несущественных.

Побыть археологом собственных раритетов – увлекательное занятие.  Я отправляюсь в путь.